Парижские ночи Офелии [= Офелия учится плавать ] - Сюзан Кубелка

– В «Кафе де ля Пэ». Там бывают замечательные овощные блюда. – Он ловит ртом воздух.

– Я могу их вам и здесь заказать.

– Нет, спасибо, это займет слишком много времени.

– Ах, моя любовь, не можете же вы сейчас оставить меня одного! – Он бежит за мной, настигает в салоне и зарывается лицом в мои волосы. – Вы останетесь со мной, я вас не отпущу.

– На завтрак я тоже ничего не ела.

– Нет-нет, я вас не отпущу! – Он отводит в сторону мои локоны и начинает сзади целовать мою шею. Потом берет на руки и несет обратно в спальню. Это мне нравится.

– Вот, – он показывает на серебряную вазу, стоящую рядом с кроватью, – поешьте, моя дорогая. Или погодите. Вы разрешите? – Он засовывает мне в рот кусок шоколадки, действительно замечательной на вкус. – Еще один? Не правда ли, тает во рту? Это мой любимый. Мне его привозят из Брюсселя. Но я его сам не ем, угощаю своих друзей. Вот, возьмите. – И он ставит красивую вазу рядом со мной на шелковое покрывало. Потом задвигает шторы и в полумраке возвращается ко мне, чтобы дальше кормить меня конфетами.

Ну наконец-то! Наконец он думает обо мне, а не о своем разбойнике! Но я слишком рано радуюсь. Как только я не хочу больше шоколада, весь театр начинается сначала.

– Поцелуй меня! – стонет он, показывая на свой рвущийся вверх орган. – Поцелуй меня своими сладкими шоколадными губками!

– Это обязательно? – спрашиваю я подчеркнуто скучающим тоном.

– Поцелуй меня, моя красавица-канадка! Возьми меня в ротик! В шоколадный ротик! – И он ползет на животе вверх по широкой постели, пока его нижняя часть не оказывается рядом с моей головой.

Кто бы мог подумать? Он к тому же и извращенец. Если не быть начеку, он потом потребует, чтобы я засунула ему в зад его дорогие брюссельские конфеты. Или он засунет их куда-нибудь мне, кто знает, что ему взбредет в голову. Нет-нет, успокоить его сможет только одно, и действует это наверняка.

Я поворачиваюсь к нему и начинаю гладить его бедра.

– Иди лучше ко мне, – шепчу я, будто неистовое желание почти лишило меня голоса, – приди ко мне, я хочу тебя почувствовать. В себе. Очень глубоко в себе. Понимаешь?

Он понимает. Слово «глубоко» понимает любой мужчина. «Очень глубоко» – это вообще неотразимо, я в этом не раз убеждалась, и солидная анатомия Реджинальдо тут же разбухает до невероятных размеров. Но что толку от самого выдающегося агрегата, если мужчина ни на что не годится? Я бы предпочла меньших размеров, но более изощренный. Я не испытываю к нему вообще никакого влечения! Но я хочу наконец докопаться, что так взбудоражило Нелли в этом мужчине. Хоть какие-то достоинства как любовник он должен иметь.

Кто знает! Он музыкант. Музыка – это ритм. Может, он движется так, что воспарю от блаженства? Почему бы и нет? Телосложение у него, во всяком случае, для этого подходящее.

– Ах, любовь моя, – он опять переходит на английский, – ты права, я должен обладать тобой. Сейчас. Немедленно!

И чудо происходит. Реджинальдо не бросается сверху на меня, нет, он ложится сзади меня, без малейшего намека с моей стороны. Тесно прижимается к моей спине – а вдруг еще получится? И осторожно-преосторожно входит в меня. Но что это?

Я вообще ничего не чувствую!

Теперь он оттягивает член назад. Тоже в замедленном темпе.

Я опять ничего не чувствую. Ни малейшей сексуальной искорки. У меня было сорок три любовника, но этот самый скучный в моей жизни. Это настолько тоскливо, что я даже не нахожу слов. И Нелли это показалось таким потрясающим, что она сбросила семь кило? Уму непостижимо! Мне с трудом удается держать глаза открытыми. Неимоверных усилий стоит не зевать. Я вдруг чувствую страшную усталость.

А Ривера старается изо всех сил. Он стонет, вздыхает, дрожит – и не делает ни одной попытки поласкать меня там, где нужно. Он также не спрашивает, можно ли в меня кончать, короче, думает только о себе и своем удовольствии! Он может бесконечно. К сожалению!

Как долго длится вся история, я не знаю. Во всяком случае, он не прекращает, и, убаюканная, я засыпаю. Такого со мной тоже еще не случалось. Когда я просыпаюсь, он тоже дремлет, все еще слитый со мной и так и не доведя дело до конца. По крайней мере я понимаю, почему у него нет детей. Рот и руки ему милее, чем женское лоно. Это объясняет и большое количество разводов. Замужество с таким – тяжелая сексуальная работа!

Реджинальдо спит глубоко и крепко (неудивительно после такого моря виски и водки) и не замечает, как я тихонько отделяюсь от него, чтобы удобно вытянуться на спине. Какая бесподобная спальня! Кровать – как в кино. Идеальное место для грез – если ты влюблен!

А так все напрасно. Все эти роскошные декорации, дорогие ткани зеленого, розового и цвета слоновой кости, шелковые простыни, шикарные покрывала – все это не нужно, о кровати у меня останутся плохие воспоминания.

И опять я представляю себе обратную картину. Заводили бы мужчины с такой охотой шашни на стороне, если бы мы, женщины, были в любой момент готовы задрать юбки – но только для того, чтобы нас целовали там, внизу, пока нам не надоест? Если бы мы достигали оргазма через две минуты любви, переворачивались сразу на бок – «тебе было хорошо, дорогой?!» – и тихо засыпали, в то время как он лежит рядом со своим набрякшим, пульсирующим членом и не знает, как выдержать ночь?

Как бы они реагировали, если бы это случалось два-три раза в неделю или, как у Нури, шесть раз – один за другим в один вечер? Одно знаю твердо: вскоре мужчины были бы самым сдержанным полом. И их надо было бы задабривать деньгами и подарками, прежде чем они последуют за женщиной в спальню, или к алтарю, или на кровать с балдахином в благородный отель «Риц»!

Тут мои мысли резко прерываются!

Вдруг раздается яростный стук в дверь. И тут начинается жуткий бедлам!

Дело принимает такой оборот, который не могла вообразить самая безудержная фантазия! Только в Париже может случиться подобное. И лишь свою интуицию я должна благодарить за то, что на следующий день мое фото не появляется во всех скандальных газетах Франции.

Но не буду забегать вперед.

В дверь продолжают оглушительно и неистово барабанить, в знаменитую дверь под номером 101, за которой находится самый роскошный люкс во всем фешенебельном отеле.

И история идет своим чередом.

Стук не прекращается. Становится еще громче и наконец пробуждает Реджинальдо Риверу из его тяжелого алкогольного забытья.

– Что случилось? – спрашивает он по-английски.

– Кто-то хочет войти!

– Что? Как? О господи! – Он впадает в панику, выскакивает из постели, раздвигает шторы и распахивает окно. – Уже половина пятого? Я совершенно забыл – в полпятого у меня встреча с директрисой программы Полидора.